В центре городка, на пьедестале, – бронетранспортер.
Памятник погибшим – погибший БТР...
Неспокойная граница рядом.

             В поле мирно пасутся “коровы”. Поле – летное, а “коровами” называются большие грузовые вертолеты, которые стоят на “гражданской” половине аэродрома. Мы ждем погоды на военной – где часовые и пограничные “борта”.

             Там, куда нам надо, погоды нет. Куда “коровам” – есть. Нам лететь на границу. Им – за границу. Как здесь говорят, “за речку”. Вертолеты быстро загружают мукой, солью, керосином для оказания безвозмездной помощи Афганистану.

             Как встретят “безвозмездку” за речкой, где политическая погода меняется резко? Длинной очередью выстроившихся на погрузку людей или пулеметными очередями?

             Но вот дают взлет и нам. Если вспомнить выражение “граница на замке”, то мы летим в “замочную скважину” – на усиленную заставу. Охранять горные тропы, по которым можно проникнуть на нашу территорию.

             …Площадка – так называется место в горах, куда садится пограничный вертолет. Винт не выключается. Солдаты сбрасывают груз и спрыгивают вниз. Успеваем разглядеть под деревьями палатки и то, как торопливо обнимаются прилетевшие пограничники с теми, кого меняют.

             – Сигарет привезли? – спрашивает прапорщик Виталий Шевченко, который остался на второй срок. Нас ждали здесь пять дней назад. Кончились продукты, пришлось сидеть на одной крупе. Кончился табак, пришлось курить сушеный мох.

             Звучат короткие команды, и все уже заняты делом: тащат дрова, ставят палатки, разжигают костер. Старшина заставы, старший прапорщик Александр Биденко, колдует, рассчитывая продукты, чтобы хватило, даже если борт опять застрянет из-за непогоды. Гарик Нефедович, работавший на гражданке поваром, варит ужин. Начальник штаба, капитан Олег Чеботарев, ставит очередную палатку на свой надувной матрас, шутливо жалуясь: каждый год новый покупать приходится. Почти как в турпоходе.

             Почти… Но нас сразу предупреждают: по одному и без оружия далеко от лагеря не отходить. Только палатка-памирка, в которой нам ночевать, вся в мелких дырочках, будто прогрызли вредные насекомые.

             – Насекомые называются осколками, объясняют нам.

             …Утром в составе разведывательно-поисковой группы идем в направлении вероятного движения нарушителей границы. В засаду. Натягиваем поверх сапог высокие, до колен резиновые чулки костюма химзащиты, чтобы потом, вытянувшись в цепочку, переходить вброд холодные и быстрые горные реки.

             …Лежит на площадке у палатки с оружием полиэтиленовый кулек, в котором привезли письма. На нем нарисованы герои мультфильма и яркая надпись: “Ребята, давайте жить дружно”. Давайте. Но не все “ребята” с той стороны хотят жить дружно. Здесь, на границе, помнят и про ракетный залп с той стороны, и то, как ценой жизни остановили пограничники бандгруппу, пытавшуюся проникнуть на нашу территорию.

             …До войны. После войны. Так говорят на границе. После стало спокойнее. И все-таки пограничники служат на самой границе со страной, где идет война. Все разрывы доходят в первую очередь до них. И первая очередь всегда по ним. Поэтому подполковника Валерия Гавриловича Плетнева, заместителя командира погранотряда, солдаты называют замом по войне. А он солдат – сынками.

             – Переодень их в гражданское – совсем еще дети, – говорит Валерий Гаврилович.

             Дети? Но самое большое для них наказание – не взять на операцию. Дети? Но майор Егин показал фотографию – два сдвинутых стола, заставленные от края до края коробочками с орденами и медалями. Снято перед награждением пограничников. Дети? Но сам Валерий Гаврилович вспоминал, как во время опасной операции перед ним постоянно маячили несколько солдат. “Просто командовать мешали”. Они его прикрывали.

             Здесь дизентерия и малярия. От них пьют делагил, но, несмотря на это, даже через много лет малярия их находит. Здесь скорпионы и тарантулы, а от солнца бывают ожоги. Здесь курят сигареты “Охотничьи”, где на пачке нарисован охотник в камышах, и шутливо называют их – “смерть на болоте”, у их бэтээров и вертолетов нет 13-го номера.

             “Эх, жизнь пограничная, камышовая”, слышали мы такую присказку. Но за годы службы она бывает еще островной и полуостровной, таежной и пустынной.

             Видели мы на этой границе жизнь пограничную – подземную. Застава, прикрывая участки возможного прорыва, зарылась глубоко в землю. Спускаемся по ступенькам на несколько метров в глубину. Пахнет свежеструганными досками, которыми обшиты стены и потолок.

             – Смотрели вчера в программе “Время” про Афганистан? – спрашивает Плетнев.

             – Унас, товарищ подполковник, вроде как своя программа “Время”, Афганистан в стереотрубу видно, – отвечает старший лейтенант Валерий Турков.

             Мы тоже в окопчике за колючей проволокой посмотрели местную “программу” через стереотрубу. Понаблюдали. Как в немом кино двигаются люди. Вдруг появился звук – несколько раз ударили выстрелы.

             А вечером мы встретились со всем “личным составом” гражданского населения заставы: четырьмя женами и семью ребятишками офицеров. Четыре молоденькие женщины окончили разные институты, училища, а работа теперь у всех одна – жена пограничника. Прямо скажем, работа нелегкая. Для Тани Паламарчук – эта застава уже четвертая. “Здесь еще ничего – вода не привозная, подруг много”, – говорит Таня.

             …Тихий поселок. На детской площадке играют дети. Молодые мамы катят коляски. Из магнитофонов звучит песня про белые розы. Но роз здесь нет. С гор женам привозят подснежники. На детской площадке вместо качелей-каруселей винт вертолета. Тихий поселок – пограничный отряд.

             Красиво звучит: “Наши парни в пограничной форме умеют все. На голом месте, голыми руками построят заставу. Сами и плотники, и маляры, и бетонщики”. Прямо как песня. Здорово?

             Но на самом деле это, как говорит знакомый пограничный офицер, – не здорово.

             Не здорово, когда покупка колбасы для человека, вернувшегося после боевой обстановки с границы, проходит тоже в обстановке, приближенной к боевой. А в сорокавосьмиквартирном доме живут почти семьдесят пограничных семей. Но даже об этом майор Егин может только мечтать. Его дом – койка в комнате дощатого вагончика.

             Не здорово, что отрядный клуб переделан из бывшей конюшни, что до сих пор есть еще саманные заставы, построенные в те времена, когда шашками воевали. Рассказали нам о приказе перейти на машинную обработку всех данных тылового хозяйства погранотряда. Но пока здесь не только дисплеев – обыкновенных калькуляторов не хватает. Пока работа идет на деревянных счетах.

             А время предъявляет свой счет. Мы сейчас считаем и во сколько стране обходится армия. А подсчитав, сокращаем. Понятно, что госбюджет не дойная корова-рекордсменка. Стране остро нужны деньги на мирные нужды. Можно и нужно помогать людям, живущим “за речкой”, за морями и океанами. Но не пора ли позаботиться о людях, которые охраняют наши берега речек, морей и океанов.

             Увидев, как прощались на вертолетной площадке пограничники, обнимаясь крепко – по-мужски, я по началу недоумевал. Вроде не на войну провожают? Не с войны встречают? А прощаются, как перед боем. Но за время командировки мы поняли – здесь война совсем рядом. Всякое может быть. На то и граница. Бой – тоже. И, улетая, когда “борт” уже шумел винтом, мы с фотокором Сергеем Кузнецовым, не сговариваясь, обняли Валерия Гавриловича.

А. Ганелин.
Фото С. Кузнецова.

Материал предоставлен бойцом ДШМГ Московского ПОГО Сергеем Ушаковым (фото), за что мы весьма ему признательны.

             © WebMaster 2001-2003 Андрей Николаев