13 июля 1993 года пограничники заставы “Соригор”
приняли неравный бой...

Соригор

          На следующее утро еще до восхода солнца начинаем спускаться по горным склонам в сторону кишлака Соригор.

          Кишлак как на ладони. От него остались лишь остовы разрушенных глиняных домов. Жители ушли и не возвращаются до сих пор. Видимо, предательство заставы стало для них серьезной нравственной травмой. Ведь уже за несколько дней до того боя в кишлаке многие знали, что на заставу готовится нападение. Говорят, что в то время здесь многие мыли золото и контрабандой переправляли его в Афганистан, поэтому в хаосе гражданской войны афганцы оказались им дороже и ближе пограничников. Но все же трудно сказать окончательно, не могли или не хотели жители этого кишлака предупредить пограничников. К примеру, учитель сельской школы в ночь нападения пытался пробраться на заставу и предупредить пограничников, но был убит бандитами у самых ее ворот. Поэтому не станем стричь их всех под одной гребенкой.

          Теперь в этом обезлюдевшем кишлаке живет несколько семей фермеров. Разводят коров, пытаются обрабатывать заросшие сорняками огороды. С ними, собственно, и работает по роду своих обязанностей заместитель начальника заставы по работе с местным населением Бекназар Абдурахимович. В свое время он закончил институт торговли, но торговцем так и не стал. Предпочел служить на границе. В отряде служит уже десять лет.

          Уже в первые минуты знакомства Бекназар Абдурахимович показывает, насколько он редкий, по нашим временам, человек. Общительный, тактичный, политически подкован и даже в меру набожный. Лучшего помощника начальника заставы для работы с населением не найти. Быть может, если бы был у Михаила Майбороды такой заместитель, вполне возможно и не было бы тогда трагедии 13 июля. 

          Возле сельского мусульманского кладбища Бекназар Абдурахимович предлагает остановиться. По мусульманским обычаям в таком случае надо всегда прочитать молитву. Надо признать, набожность человека приобретает в Таджикистане все большее значение. В сельской местности таких очень уважают. При такой трудной жизни остается одна надежда на Всевышнего, вдруг он услышит молитвы? Поэтому мулла, который молится за себя и других, является авторитетом, теперь уже, пожалуй, более влиятельным, чем сельский учитель или фельдшер. Тем более, после окончания института или университета практически никто уже не возвращается в сельскую местность. Бекназар Абдурахимович один из немногих, кто может найти общий язык с простым дехканином. 

          Сверху застава “Соригор” видна, как на ладони. Из строений от нее почти ничего не осталось, разве что стены бани и складов. Зажатая горами, она представляет собой идеальную мишень для обстрела. На это обычно и списывают причину ее столь быстрого разгрома. Мол, изначальной ошибкой было уже то, что кто-то додумался расположить заставу на столь невыгодной в тактическом отношении местности. 

          Однако у меня есть свое мнение на этот счет. Всякий раз, оказываясь здесь, все же не могу согласиться с тем, что застава была совершенно беззащитна. Ее территория находится на приличном возвышении между двумя ущельями Кафаркаш и Сулайман-Дара. Фактически, со всех трех сторон ее окружает крутой подъем. Обстреливать ее с господствующих высот, конечно, можно, но если личный состав сидит в окопах, то выбить его так просто не получится. Карабкаться в атаку по крутым склонам трудно. Пограничникам, чтобы обезопасить себя, достаточно лишь периодически бросать вниз гранаты. Во всяком случае, при подготовленной обороне личный состав смог бы продержаться в опорном пункте не несколько часов, а не одни сутки. Ворваться на заставу можно только с одной стороны со стороны въездной дороги. 

          Оттуда, собственно, и прорвались боевики на рассвете 13 июля 1993 года.

          Все-таки, как бы не поднимали на щит подвиг пограничников, разгром заставы - это несмываемая вина многих ответственных лиц. Надо признать, причины ее разгрома до сих пор далеко еще не всем понятны и ясны. К примеру, официально считается, что нападение на нее осуществлено было в 04.00 и даже в 04.15, хотя все участники тех событий знают, что бой начался где-то в 02.30 ночи. Это потом. командование, чтобы прикрыть свою неповоротливость, оттого, что не смогло своевременно оказать поддержку, вовремя прийти на помощь, когда застава несколько часов вела неравный бой, перенесло в своем отчете время нападения на полтора часа позже. Для многих защитников заставы эти полтора часа стоили всей жизни. 

          Душманы предельно эффективно смогли использовать фактор внезапности. Ведь все тогда ждали нападения и штурма соседней 11-й заставы, на худой конец 10-й заставы. Кстати сказать, любой, кто служил в Московском отряде, может подтвердить, что 11-я застава для нападения является куда более уязвимой. До афганского берега с нависающей над ним горой рукой подать. По обратному склону этой горы духам можно беспрепятственно подносить боеприпасы, минометы и ракетные установки. Эту заставу во время майских боев 1993 года душманы без труда блокировали и сожгли. Расстреливали ее целыми днями. Но внезапности нападения духи не смогли добиться. Пограничники сидели в опорном пункте, и с ними ничего нельзя было поделать. Наши потери составили тогда всего несколько человек.

          К тому же, каким бы ни был сильным на первых порах минометный и ракетный обстрел 12-й заставы, доставка сюда боеприпасов весьма сложное дело. На своей спине и на ишаке много мин и эрэсов не притащишь. Поэтому боевики, однозначно, не смогли бы долго и интенсивно обстреливать ее.

          Виновен в какой-то степени и начальник заставы лейтенант Михаил Майборода. Несколько дней подержав пограничников в опорном пункте, он успокоился и решил перевести их обратно в казарму, оставив дежурить в окопах у наблюдательной вышки лишь несколько человек. Но почему тогда никто не довел до него разведанные по реальной обстановке? И почему, ожидая нападения, на подкрепление ему прислали лишь одну БМП от 201-й мотострелковой дивизии, когда на соседней заставе стояла мотомангрупа с более чем десятью единицами бронетехники?

          Михаила Майбороду я немного знал по Голицинскому пограничному училищу. Хотя он и был на 3 курса старше, но мы с ним часто смыкались, то по комсомольской работе, то в библиотеке. И без наблюдения было ясно, что это ответственный и исполнительный курсант. Он никогда ничего не откладывал на потом. Меня даже удивляло то, что в художественной библиотеке, как не пыталась заведующая Эльвира Трофимовна Черемных дать ему почитать что-то из новых изданий (тогда, на заре демократии, много чего издавали интересного) Миша обычно отмахивался. Мол, сейчас не до беллетристики - и так забот невпроворот. Брал читать все время что-то серьезное, основанное на документальных фактах. Поэтому, несомненно, если бы он получил конкретную информацию о нападении, то все сделал бы так, как нужно было сделать.

          Теперь судить и рядить об этом можно сколько угодно, но факт остается фактом. Фактор внезапности душманы использовали максимально. Наука на многие годы. На войне не бывает мелочей и второстепенных направлений.

          Наш пограннаряд останавливается на короткий отдых у ручья Сулайман-Дора. По очереди умываемся холодной водой. Спускаться с горы всегда труднее, чем подниматься. По этому ущелью десять лет назад, прикрываясь густыми зарослями, отводил остатки своей заставы лейтенант Андрей Мерзликин. Где-то здесь заставской пес Дик почуял затаившегося врага. Пограничники ударили по кустам последними патронами. Засада была уничтожена. Собака не подвела. Не будь ее, группа отступавших попала бы под кинжальный огонь пулеметного расчета духов. 

          У входя на заставу распахано небольшое поле. Два старика и парень обрабатывают ее под бахчу. Мадъямин Ниезов и Мусо Исрапилов нанялись на сезон в батраки к местному баю. Сами приехали сюда из соседнего Московского района. Работы дома нет. Вот только здесь можно что-то заработать. До самой осени, пока не созреют арбузы и дыни, придется безвылазно жить в шалаше.

          Вдоль дороги к заставе растут деревья тутовника. Сочные ягоды, словно град, сыплются на землю. Собирать их теперь некому. А ведь когда-то застава наверняка собирала здесь богатый урожай. Тутовник имеет повышенное содержание фруктозы и других очень полезных для организма витамином. Дехкане его сушат и используют вместо сахара, а если сушеный тутовник перемолоть, получится отменная халва. Даже самогон гонят на его основе.

          Входим на заставу. Здесь почти все так же, как и в прошлые годы. Только от стен заставы и домика офицеров ничего не сталось, лишь фундамент. Кирпич разобрали на хозяйственные нужды. Подбитая БМП с башней, развороченной то ли от прямого попадания мины, то ли от взрыва боекомплекта, замерла на том же месте. Рядом ржавые кабины автомашин. Говорят, что экипаж БМП-2 в составе Кусюнбаева, Николашкина и Халитова не успел забраться в “броню”. Некоторое время, заняв позиции поблизости, они отбивали от нее духов, которые отчаянно пытались ее захватить. Потом подоспел на помощь мотострелкам уже раненый Володя Елизаров. Собственно, это спасло от верной гибели многих пограничников. Свои минометы, гранатометы и ракетные комплексы духи были вынуждены ненадолго перенацелить с казармы на БПМ-2, что и позволило многим пограничникам выскочить из здания и занять свои позиции в окопах. 

          То, что БМП застыла на въезде на насыпь, говорит о том, что механик все же успел в нее забраться и даже попытался вывести ее в укрытие... 

          У подбитой БМП, припав на колено, Бекназар Абдурахимович читает молитву в память о защитниках заставы. Перекрестился по-христиански и я. 

          После гибели экипажа, Елизаров отошел к своему питомнику, где у него, как говорят, были припасены патроны. Еще два часа он сдерживал нападающих бандитов. Когда заставу отбили обратно, то возле питомника пограничники обнаружили 16 трупов боевиков. 

          Сейчас от питомника остался лишь глиняный дувал. Его почти полностью скрывает огромная крона карагача. Хотя на этом дереве уже и затянулись пулевые выбоины, но оно наверняка помнит тот жестокий бой. Дехкане уже изрядно проредили насаждения на дрова, но это дерево, как живого свидетеля той трагедии, не трогают. Недалеко стоит еще одно полузасохшее дерево, изрубленное эрэсами и минами.

          Именно из за стойкой обороны у БМП, наливной бочки, питомника и у наблюдательной вышки у духов сразу начал не вытанцовываться их зловещий план. Взять заставу тихо и без потерь, захватить пленных и начать диктовать свои условия у них не вышло. Вся эта тщательно подготовленная и продуманная до мелочей лучшими иностранными советниками и инструкторами операция была безнадежно сорвана из-за стойкости всего нескольких пограничников. Помимо вышеназванных, это были еще Михаил Куликов, Сергей Борин, Игорь Филькин, Рабодан Магомаев, Сергей Симонов, Хуршет Валиев, Сергей Сущенко, Мирбако Додиколонов, Ренат Ахунов, Дмитрий Пономарев, Николай Пухов, Иван Майборода, Сергей Евланов. Своей беспримерной стойкостью они смешали оппозиции все карты. В результате вместо надежного плацдарма для наступления вглубь таджикской территории, защищенного от ударов авиации пленными пограничниками, банды головорезов, потеряв до половины своего состава, оставляя кровавый след, вынуждены были откатиться обратно в дикие горы Афганистана и долго зализывать там свои раны. Больше всего бандитов бесило то, что они не могли взять плененных, чтобы прикрыться ими от ударов авиации и артиллерии. В их руки попадали только убитые и смертельно израненные пограничники. В диком бешенстве им ничего не оставалось, как кромсать их тела.

          Владимира Елизарова бандиты забросали гранатам и, добравшись до него, отсекли голову, которую затем бросили в вольер к собакам, “на корм”. Но даже животные, забившиеся по углам вольера, не смогли смотреть эту дикую жестокость. 

          Чуть дальше развалины складов. На продскладе, в холодильнике, где хранилось мясо, эти выродки подвесили убитых пограничников на крючья. Теперь здесь валяются лишь ржавые весы, на которых когда-то старшина взвешивал повару суткодачи.

          Обход заросшей густой травой заставы - занятие не из приятных. Каждый метр здесь усыпан гильзами и помнит тот неравный бой. Стараюсь все это сфотографировать, не жалея кадров.

          За эти годы можно было бы поставить здесь хотя бы скромный обелиск. Но, похоже, ни у кого до этого не доходят руки.

          Ислом Гулов и Рустам Саидходжаев подбирают прострелянную пулями гильзу 30 мм снаряда БМП-2. Эту своеобразную вазу с букетом полевых цветов ставят у стены на выходе. Отдаем воинскую честь.

          Вечная вам память, герои!

          Минский военный поэт Андрей Николаев просил меня в письме прислать ему реликвию с 12-й заставы. Выполняя его просьбу, подбираю снарядную гильзу от пушки БМП и кусочек шифера. По случаю, попробую их ему выслать.

          Капитан Алексей Алексеевич Ардышев, едва приняв заставу, пытался решить вопрос с обелиском для старой заставы. Офицеры, прапорщики и солдаты комендатуры начали даже собирать деньги на его установку к десятилетней годовщине. Но в конторе по ритуальным услугам Куляба предложили лишь недолговечное бетонное надгробие. Гранитных плит нет и не предвидется. Остается только надеяться, что высшее командование Погрангруппы все же проявит инициативу и со своей стороны. Обелиск и аллея из 25 деревьев в память о погибших пограничниках, что на новой заставе, это конечно хорошо, но забывать и оставлять без внимания место боя тоже не дело.

          Моя задача, собственно, выполнена. Теперь старший пограннаряда старший прапорщик Бекназар Абдурахимович Тураев может работать по своему плану.

          У бахчевого стана нас встречает бача Зубайдулло. В тени тутового дерева уже расстелены курпачи. На костре кипит чайник. Беседовать без чая на Востоке не принято. Пока пограннаряд осмотрит ущелье, мы успеем пообщаться с дехканами.

          Вскоре подходят несколько пастухов, которые тоже горбатятся на бая. Разговор ведется об общих житейских проблемах, о нелегкой жизни в ходе разговора Бекназар Абдурахимович ненавязчиво пытается выяснить, не появлялись ли здесь чужаки. По словам дехкан, все вроде бы спокойно, хотя как знать? При сегодняшней жизни гораздо спокойнее ничего не видеть и не замечать. 

          Поднимаемся в разрушенный кишлак. Здесь живет четыре приезжих семьи.

          Дома довольно убогие, наскоро слепленные из глины. Рядом небольшие огородики. На них времени не остается. Надо присматривать за скотом бая.

          Пастух Кадыр Кабиров с женой Зариной и двумя детьми живут здесь уже 7 лет. Его отец Аез и мать Обида копаются в огороде и к нам подойти не могут. Пока не наступила жара, надо обработать и полить саженцы.

          На веранде Зарина расстилает курпачи, ставит дастархан со скромной едой пастухов, чай, лепешки, чакка, мясо.

          Беседа продолжается в том же неспешном ритме. Вскоре подходит егерь Даштиджумского заповедника представляется Саттором Гафуровым.

          Русский язык здесь знают слабо, поэтому я предлагаю Бекназару Абдурахимовичу, чтобы не напрягать хозяев, разговаривать по-таджикски.

          Стыдно признаться, но за три с половиной года я так и не умудрился изучить хотя бы поверхностно таджикский язык. Для российского офицера - не простительно.

          Сожалея об упущенных возможностях, начинаю вслушиваться и ловить отдельные знакомые слова, чтобы понять хотя бы общий смысл разговора. Говорят что-то о животноводстве.

          Чир - молоко, гушт - мясо, кор - работа, гов - коровы, алаф - трава, пиез - луг, ичора - аренда, гуспанд - овца, барф - снег, пул - деньги, хунук - холод...

          Получается что-то вроде того, что травы много, но кругом мины, коровы подрываются, суровая зима, не хватает корма, и бай ничего не платит.

          Бекназар Абдурахимович потом подтверждает мои домыслы об эксплуатации. Бай на сезон нанимает несколько пастухов, обещая заплатить за работу двумя коровами. Однако через несколько месяцев их выгоняет из-за какой-нибудь придирки, естественно, ничего не заплатив. И набирает новых. Попробуй теперь найти правду.

          На ферме сейчас 180 голов скота, но кругом минные поля, из них за год потеряли 20 голов. Что самое обидное, невозможно достать их хотя бы на мясо. Ведь никто не решится зайти на минное поле.

          Надо возвращаться обратно.

          Подходят наконец и старики. Вся семья Кобировых собирается вместе. Делаю на прощание семейный снимок, быть может, когда опять буду здесь, передам им фотографию. Бесплатный сервис.

          На заставу возвращаемся по другому ущелью. Вдоль ручья.

          Жара в полном разгаре. Пограннаряд ко мне относится щадяще, хотя по времени возвращения на заставу не укладываемся. Часто останавливаемся под деревьями, чтобы передохнуть. После вчерашнего подъема на Бадамак, ноги у меня уже далеко не те, что раньше.

          Наконец добираемся до заставы. Не помешает перекусить еще раз.

майор Виктор Летов
Таджикистан